Ex Lynx Corvina
   Nominatim Felis
   Посвящается Кошке.
   
   Preafatio
   
   Я помню тот миг,
   Будто бы был он вчера;
   И отчаяния крик
   Рвётся вновь из меня.
   
   Много лет я лежу в этом гробу,
   Много лет я по ночам выхожу,
   Но сохранили мне память неизвестные боги,
   Сохранив с ней печаль и крупицу тревоги.
   Да, я мёртв, но суть то не меняет,
   Ведь тело лишь разум пленяет -
   И после смерти он может жить,
   И после смерти он может скорбить;
   Память тех дней не даёт мне покоя,
   Я скучаю по ним, - это не скрою.
   
   Возможно, пришло время для вас
   Услышать полный печали рассказ...
   
   Capitulum I
   
   Я был послом, и в вечер тот
   Приказано было посетить мне оплот,
   Именуемый Карифом, и я,
   Понимая, что дорога трудна,
   Согласился, ведь выбора нет.
   И лишь забрезжил свет
   В окнах града родного,
   Не высказав прощального слова,
   Я ушёл, обернувшись не раз,
   То утро вспоминаю сейчас:
   Позолочены солнцем купола
   Старых церквей. Высока стена
   Для защиты Антала
   Ввысь свои зубцы поднимала;
   Пустынные аллеи меж домов,
   Многоцветные рощи садов,
   Где детство я своё проводил,
   По утерянным мечтам где я выл,
   Когда юность вскоре минула
   И светская жизнь меня затянула.
   
   Знал я тогда, что могу не вернуться,
   Знал, что дома мне врятли проснуться.
   
   Я шёл вперёд, и град скрылся за холмами.
   Я чувствовал звёзды, скрыты что небесами;
   Ведь столько лет я ими любовался,
   И думам о мире другом предавался.
   
   Путь мой был обозначен тропой,
   Заросшей будто мёртвой травой:
   По ней не ходили караваны,
   Путники здесь не строили планы
   О продвижении вдаль страны глубокой.
   Здесь реки разлились потоком широким,
   Но жизни в них не больше чем красоты,
   Как и всё близ Карифа - мертвы.
   
   Я многое слышал о городе том,
   И не раз видел тех, кого он породил,
   И избавиться было сложно потом
   От омерзенья, что их вид приносил.
   Город безумья, там лишь прокажённые души
   Могли пристанище себе найти,
   И чем дольше был там человек, тем гуще
   Становилось безумье и от него не спасти.
   Есть религии, что веру и правду несут,
   И христианство, возможно, в истоках
   Было правдиво. Но теперь богословы плетут
   Ложь и разврат во гнусных потоках -
   Оно вымерло, но в Карифе осталось навеки.
   И хоть Нартиас был изгнан толпой,
   Семена его пророчеств дали побеги,
   Жители навеки утратили вечный покой.
   В погоне за раем они всех истребляли,
   Кто выделялся был брошен в костёр,
   Но рай давно пал, и они это знали.
   Теперь Кариф - для греха простор.
   
   Думая о нём, я продвигался вперёд.
   Что ждёт меня там, где мертвы
   Надежды растопить незнания лёд,
   Что сковал прогнивший разум толпы?
   
   
   Солнце к зениту клонилось, - вечер наступал;
   Мой конь галопом по полю бежал.
   Вот солнце ушло, лес красным осветив.
   В сумерки границу его преступив,
   Я поддался испугу и вернулся назад.
   Тьма наступила. Пройден закат.
   
   Я развёл огонь и прилёг у костра,
   Наблюдая за лесом, боязни полный,
   Мутные отблески огня
   Защищали, как дух подневольный
   От сгущающейся тьмы,
   Где человек лишь корм для Тварей,
   Что сквозь бездну Вселенной пришли.
   Тяжкие мысли мой разум сковали:
   Кто здесь обитает по ночам?
   Из чертогов выползают кошмары,
   Что не видны реальности очам,
   Что последний покой мира украли.
   
   Я лежал и слушал сверчков,
   Козодоев вопль их прерывал.
   Показалось, что в царстве я снов
   Заплутал, но я всё же не спал...
   Я заметил движенье, нечто блеснуло
   Во мраке меж толстых стволов.
   Почувствовал я, как меня к лесу тянуло -
   Преступить его тайный покров.
   Всё замолкло, - я испугался,
   Куда делись звуки ночные?
   Не отрывая взгляда от леса, поднялся,
   И, заглянув за его ветви густые,
   (Я был поражён,
   Ведь это не сон!)
   Увидел глаза скрытого зверя.
   И ушам своим боле не веря,
   Услышал далёкий вой:
   Он сливался с некой ордой
   Неизвестных певцов, чей хор прекрасный
   Скрывался за горизонта дымкою красной.
   
   Вмиг всё вокруг преобразилось:
   Ветер умолк, но деревья шептались;
   Ночные звуки враз изменились,
   Лишь вой с пеньем остались;
   Какофония флейт вдруг врезалась в них,
   Столь торжественны они!
   Я увидел призраков: их танец столь лих -
   Гонимые ветром листки!
   Дар речи потеряв, я наблюдал
   За неистовством танцоров,
   И звукам прекрасным внимал,
   Что лились из далёких просторов.
   
   Разнообразие и красота богаче любых
   Фантазий юных поэтов земных.
   
   Сквозь неведомый праздник я вспомнил
   Про зверя, что свой лик за деревьями скрыл
   (Сии глаза я до смерти и после запомнил,
   Ведь взгляд для меня столь жесток был и мил).
   
   Осознал я, что не просто эти звуки льются:
   Неведому богиню, будто фанфары короля,
   Встречают они. И тела, что в агонии бьются,
   Её развлекают, покой и радость даря.
   
   Я увидел Её, лежащую на ветке огромного древа,
   Мир колыхнулся, на миг пропало всё в тишине:
   Нет воя и флейт, нет боле напева.
   Я видел лишь взгляд, обращённый ко мне...
   
   Я стоял, не в силах шевельнуться,
   Будь то сон, желал я проснуться?
   Её глаза смотрели в души глубину,
   Что видела там, до сих пор не пойму.
   Время шло, но не замечал его я -
   Был поражён, будто укусила змея,
   Скован думами и Её красотой,
   Ведь не видел Её кошкой простой:
   Лицезреть не каждому богиню суждено,
   Чем избран я, - мне понять не дано.
   И лишь устами пошевелить я смог,
   Дабы вопрос задать, и ответ был глубок,
   Ведь ясен лишь Её узревшему,
   В муках мирских к тайнам прозревшему.
   
   "Кто ты, Природной красы порожденье?"
   
   "Зачем имя той, что не отмечала рожденье?
   Я - Чёрная Пантера по имени Фелис.
   И пусть то не имя вовсе мне,
   Но проще будет заплутавшей душе,
   Коль названа влекущая тайна её.
   Пусть Кошка, - пусть то имя моё".
   
   Неведомым ведомый медленно к Ней подходил,
   Боясь, что исчезнет, как пыль улетающих лет;
   Для восхищения Ею я слов не находил:
   Как описать то, что чувствует поэт?
   С дерева спрыгнув и взглядом меня поманив,
   Она ушла в заросли леса, не издавая ни звука;
   Я шёл за Ней, о своей цели на веки забыв,
   Об острые сучья порезав в кровь руки,
   Я прошёл на поляну...
   (О дальнейшем судить я не стану,
   Лишь то, что чувствовал и видел я там,
   Аль привиделось мне, ведь был покорен мечтам,
   Я здесь расскажу, не для толпы мой рассказ
   О ночи чудес, сокрытых от глаз...)
   
   Мы прошли на поляну, где лунный свет,
   И лес вокруг сиянием Инанны одет.
   Пантера сидела на мраморных плитах,
   Окружённая приближённой Ей свитой,
   Состоящей из кошачьих разных мастей,
   Из ведомых и неведомых областей,
   Что по всей поляне на мягкой траве возлежала,
   И меня, как друга, неописуемым гласом встречала.
   
   Я узрел Её человеком, ведь боги
   Предстают так, как сами желают.
   Её вид и старика мог растрогать:
   Подобна той Елене, что Фауста пленяет
   При встрече с Ведьмой в зеркале волшебном;
   И в Зале, когда он разум свой теряет,
   И испив напиток разлуки целебный,
   Он Чёрта возвратить заставляет.
   
   "Астролог молвил, что сказать он должен честно:
   Мой слаб язык. О, как она прелестна!
   Красавицу и пламенная речь
   Не описала б! Много воспевали
   Красу её, и перед ней едва ли
   Способен кто спокойствие сберечь!
   Блаженны те, кто раз её видали!"
   
   Улыбка Её звёзды затмила,
   Сиянье глаз меня подчинило...
   
   Inter Aether Et Terrae
   
   На поляне, лесом отстранённой,
   Она встретила другом - не врагом.
   И я, в миру считаясь прокажённым,
   Но не телом, а умом,
   Был очарован, созерцая
   Её красу, и взгляд Её,
   В мою душу проникая,
   Оставляя в ней тепло,
   И вновь к глазам возвращаясь,
   Меня прельстил - ведь то богиня,
   Что есть огонь, не загораясь.
   Думал тогда, - Она меня не покинет...
   
   Я смотрел на Неё, с кем сравнить не зная,
   С Баст ли, что кошкой по Египту проходила,
   С Ладой, что славян очарованьем пленила,
   Или с Лилит, что попы проклинали?
   Но все они слишком были человечны,
   Слишком приземлённы - Ей не чета,
   И утехи мирские для них были вечны,
   А для Неё лишь печаль да мечта.
   
   Она раны залечила движением нежным,
   И мечты свои мне открыв,
   Мы пустились по небесам безбрежным,
   Про тела, что на земле, враз забыв.
   
   Capitulum II
   
   На спине крылатого Симаргла мы летели, -
   Он и защитником был, и проводником -
   И на мир прекрасный с упоеньем глядели,
   Не думая, что было и что будет потом.
   
   Вот внизу деревня земледельцев:
   Небольшие дома вдоль единой дороги,
   Здесь герцогов нету, нет и владельцев,
   Что с люда простого взимают налоги.
   Мужчины возделывали поля,
   Дети резвились и старшим помогали,
   Будто Золотого Века пришли времена;
   Здесь всем делились, племена не враждовали,
   Здесь все едины - здесь все одна семья.
   Дальше путников встречали, что брели
   По проторенным тропинкам чрез поля,
   Неся легенды, облачённые в стихи,
   Про чужие и свои родимые края.
   И песни слагая у горящего костра,
   Пели дружно, будто братья родные,
   Про то, как мать дождалась возвращенья отца,
   Про то, как пары плясали танцы лихие,
   Про детей, что держали стариков,
   Про царей, что Королевский Суд творили,
   Про то, как не жалея нежных ласк и слов,
   Влюблённые во снах своих плыли.
   В мире, где рыцарь благородный Тристан
   Изольду выкрал из лап ненавистного мужа,
   Ведь попали они в заговора капкан,
   И отпеванья богословов им уж не нужны,
   Но здесь они вместе - ведь мир то чудес;
   Мёртвые встают из разрытых могил,
   Дабы в своей радости, под опекой небес
   Ночных для танцев не жалели сил.
   
   Мы говорили с духами, что далеки от земного,
   Мы верили им, - духам нет нужды врать,
   Мы узнали о том, что, пробудившись от комы,
   Мечты могут реальностью стать.
   
   Забредши на край обетованной земли,
   Видя лишь радость и счастье людей -
   Ведь в пороках нет нам нужды,
   Мы возвращались обратно чрез земли теней.
   В месте, что Адом называли,
   Мы видели мёртвых, но они не грустили,
   И хотя живых в глупости их проклинали,
   Там они по-своему тоже ведь жили...
   
   Мы вернулись на поляну посреди тёмного леса,
   Где первый раз я встретил богиню,
   По прихоти ангела иль беса,
   Я понял теперь, что сердце к Ней не остынет:
   Пусть кажется вам, что пару минут
   Мы бороздили небесные просторы,
   Пусть кажется, что чувства не примут,
   Но годы то были и века. Лесные все своры
   Уж поколенья отжив и мрут старики,
   Рожденье коих мы наблюдали с вершин,
   Когда парили там, бесплотны и легки.
   И тот, кто помогал отцу как сын,
   Давно закопан был в земле,
   И внуки его там же почили,
   Где духи терзают смертных в огне,
   Хоть грехи им боги простили.
   
   Вновь та поляна, вновь тела оковы,
   И звери встречают, что нас провожали,
   Мы были вместе, но ветры суровы
   Принесли голоса, что враждовали:
   Под заслоном деревьев, скрывшись в ночи,
   Безумные люди из Карифа пришли...
   Я знал... они давно замышляли
   Покорить все земли и придать их огню,
   Ведь Природу глупцы те проклинали,
   Не противится Природа мечу.
   
   Огонь разрастался, деревья сжигая,
   Но не поддались панике звери лесные,
   Бежали одни, новорождённых спасая,
   И выстроились в ряд воины бравые.
   Зверь против Человека - кто сильнее?
   Ведь каждый порожденье Природы.
   Но человек, он всё же хитрее,
   Тогда как мы - это дети свободы.
   Всю ночь звери противостояли орде
   Бездушных людей, но их окружали,
   Одни скрыться пытались в земле,
   Но и их мечи врага настигали.
   
   И я стоял с ними, но не как человек,
   И богиня кошкой вновь обратилась:
   В миру и в войне - вместе мы были,
   Но прерван жизни спешный бег.
   
   В одном из боёв меня пронзила стрела,
   Я был поражён... что было дальше - не знаю...
   Очнувшись, понял, что дом мой земля,
   Вновь и вновь я слабость свою проклинаю!
   
   Меня нашли на рассвете, и похоронен я был
   На земле родного Антала, что меня породил.
   
   Conclusio I
   
   Выходя по ночам, когда светит луна,
   И из птиц только совы свои тайны шепчут,
   Я ищу место, где обитает судьба,
   С коей повстречался в далёкий вечер.
   
   Я вижу холм, с которого первый раз
   Лицезрел я лес, в коем правила Она,
   Но рассвет застаёт и молвит приказ,
   Что гроб меня ждёт, что теперь он есть Судьба.
   
   И так каждую ночь - я иду туда,
   Но на холм взойти не успеваю,
   Каждое утро я вновь умираю,
   Так и не узнав - жива ли Она...
   
   Conclusio II
   
   Вот и вся история, не мне судить,
   Правда, иль лож. Как бы хотел я
   Хоть на день один свет убить!
   Дабы достичь злополучного холма.
   Отчаялся я... что остаётся?
   Каждую ночь метаюсь в гробу,
   Сердце моё всё никак не уймётся,
   И состояние моё - будто в бреду
   Я вспоминаю ночи и дни,
   Когда мы с Ней плавали средь облаков,
   Наблюдая за счастливыми людьми,
   Наблюдая радость в жизни миров:
   Где теперь это все?
   Куда девалась честь и правда?
   Во времени оно утекло,
   Теперь лишь деньги и слава...
   
   Но что это? Я слышу чей-то глас -
   Будто ангел возвращает тело из мёртвых.
   И я восстаю в сей мрачный час,
   Нет боле гроба досок чёрных -
   Я вновь в лесу и вновь рядом с Ней!
   Но как то понять? Она ведь жива!
   И радости возглас рвётся из меня,
   И окружают нас стаи зверей...
   
   Мы путешествуем по миру,
   Под напев священной лиры,
   И быть с ней вечно счастлив я,
   Ведь чувствам всегда покорна душа.
   Мы вместе под покровом лунного света,
   И сияньем звёзд наша пара одета,
   Мы плывём везде из осени в лето,
   Но меня терзает страх, - не сон ли это?...
   
   Epilogus
   
   Preafatio - предисловие (лат.).
   Capitulum - глава.
   Антал - столица королевства Аралии.
   Нартиас - безумный священник из Карифа, сын Лигейи, за сношения с дьяволом был изгнан из деревни в Пустыню Безумия за Безымянные Горы.
   Твари - двойники Теней, но если последние изучают миры, то Твари их уничтожают или же в крайне редких случаях порабощают.
   Вопли козодоев по крестьянским поверьям Новой Англии предвещали близкую смерть.
   "Астролог молвил, что сказать он должен честно" и далее - речь астролога при виде Елены. См. "Фауст" Гёте.
   Inter Aether Et Terrae - между небом и землёй (лат.).
   Баст - богиня сладострастия у египтян, изображаемая в виде кошки.
   Лада - славянская богиня любви.
   Лилит - первая жена Адама, иудейская дьяволица. В еврейской демонологии их две, одна жена Асмодея, другая Саммаэля. Также богиня ночи ("лайла" - ночь) и соблазнения.
   Симаргл - в славянский мифологии - крылатый пёс.
   Королевский суд - в средние века некоторые короли принимали жалобы от населения лично и рассуживали их.
   Тристан и Изольда - древняя легенда, по которой Шекспир написал "Ромео и Джульета".
   Conclusio - послесловие (лат.).
   Epilogus - конец (лат.).